Четыре сына, бросающих вызов нашему самолюбию
Песах
В праздник Песах мы сидим за столом вместе с четырьмя сыновьями: «Один умный, один нечестивый, один простак и один – не знающий, что спрашивать». Их можно отождествить с четырьмя разными уровнями личности в каждом из нас.
Тогда все четыре сына превращаются в одного, на что нам и намекает четырехкратное повторение слова «один» (эхад) в этом стихе из пасхальной Агады. Умножив эхад на четыре мы получаем гиматрию слова бен (сын). Все четыре сына проходят во время седера урок воспитания, и каждый сидящий за пасхальным столом должен обучить живущих в нем «сыновей».
«Один умный»
Принято относиться к умному сыну как к самому положительному на фоне остальных. Но важно отметить, что он должен уметь с умом пользоваться своим разумом и остерегаться, чтобы он не превратился в камень преткновения. Не будь слишком умным, подобно «просвещенцам», которые презрели мудрость древней бесконечной Торы. И ревностно соблюдающим заповеди и изучающим Тору нужно также остерегаться проявлений гордыни. Согласно хасидизму, внутренним аспектом мудрости (хохма) является битуль, самоотречение; намек на это мы находим в двух последних буквах слова хохма – ма, то есть «что» (как сказал Моше Рабейну: «А мы – что?»). Но даже и здесь нужно остерегаться тонкой скрытой гордыни, которая, однако, глубоко поражает, подобно острому ножу – чтобы не возгордиться собственным битулем, думая: «Смотрите, какого самоотречения я достиг!» А самым лучшим лекарством от гордыни является изучение хасидизма.
«Один нечестивый»
Когда еврей видит самого себя таким, каким он выглядит на самом деле, в мире нашей реальности, он чувствует себя сыном-негодяем. «Даже если весь мир тебе скажет, что ты цадик, будь в своих глазах как грешник». Ведь если бы я сделал достаточно для прихода Машиаха, он бы уже пришел! А тем более, если я совершаю поступки, отдаляющие его приход. Исходя из этого, нужно пробудиться из спячки, энергично совершая добрые дела, ведь это зависит от меня самого – действовать во имя нашего полного и окончательного освобождения из опостылевшего и страшного галута.
Даже и тогда, когда человек скатывается вниз, превращаясь в раба, плененного своим злым началом – он всегда может освободиться, став свободным человеком, тем самым превратив свое зло в добро. О мире действия сказано пророком: «Создает свет и творит тьму, делает мир и творит зло»; но молитва способствует гармонизации, и поэтому в ней уже есть такие слова: «Создает свет и творит тьму, делает мир и творит все» – так как после совершения тшувы становится ясно, что все к добру, «все знают Тебя и все восхваляют Тебя».
«Один простак»
А простак должен развивать свои умственные способности, учась задавать более глубокие вопросы. У нас иногда бывает склонность к поверхностному отношению, некоему порханию с ветки на ветку, когда мы не вдаемся в детали и глубину происходящего. И в этом разница между умным и простаком: умный сын задает конкретные вопросы («каковы свидетельства, уставы и законы…»), а простак задает вопросы общие и «сырые» («что это?»). Бесхитростность является хорошим качеством, которому нет подобного – «бесхитростным будь с Ãвайе, Б-гом твоим», – но необходимо остерегаться, чтобы она не перешла в глупость, нужно стремиться быть мудрым и простодушным одновременно.
«Один, который не знает, что спрашивать»
Это – равнодушный сын (адиш), как видно из закодированной в этом выражении мысли (אינו יודע לשאול – אדיש), и в обратном порядке – שאינו יודע לשאול. Мы все можем превратиться в равнодушных, отчужденных и холодных ко всему, что имеет отношение к святости. Для того чтобы воевать с равнодушием, необходимо пробудить еврейское чувство, теплое и животрепещущее. Недостаточно жить разумом (самому по себе холодным), недостаточно точного мира действия. Нужно разжечь сердце не искусственным возбуждением, а на основе идишкайта (אידישקייט) – ощущения связи с простым и теплым иудаизмом, живым и пульсирующим через свои красивые традиции из поколения в поколение (подобно тому, как своеобразный аромат еврейского материнского языка идиш способен вывести из адишут – равнодушия…). Бросается в глаза, что, если остальные три сына названы определенными прилагательными, то название четвертого («не знающий, что спрашивать») скорее является описанием конкретной ситуации, которая со временем может измениться – когда он перестанет быть равнодушным и станет умным сыном, чутким евреем, через которого проявляется на земле святая Тора.