Принесите мне искупление
Старый хасид праведника рабби Элимелеха из Лижанска, автора книги «Ноам Элимелех», человек состоятельный и почтенный, однажды накануне Йом Кипура пришел к своему цадику с просьбой, чтобы тот позволил ему посмотреть, как он проводит обряд искупления. «Прошли десятки лет с тех пор как я начал приходить к нашему Ребе, и у меня никогда не было возможности увидеть, как Ребе совершает обряд искупления, на этот раз в моем сердце возникло сильное желание увидеть это». «А как ты совершаешь искупление?» — спросил праведник. «Что может быть особенного в моем совершении обряда?» ответил хасид. «И все же, — сказал цадик, — скажи мне, как ты это делаешь?» Хасид ответил: «Я простой человек, ну, я беру сидур и читаю, как там написано: «Это моя замена» и т. д.». «Ну, — сказал цадик, — я делаю то же самое. Но между мной и тобой есть одна разница: ты стараешься искать белого петуха, и я не строг в этом отношении: белый петух, черный, какой угодно. …» Хасид начал умолять цадика, говоря, что он все-же жаждет присутствовать во время обряда искуплении Ребе. Цадик сказал ему: «Раз так, то я дам тебе отличный совет. Поезжай в одну деревню и постучи в дом определенного еврея, и ты увидишь прекрасный обряд искупления».
Ученик не отказался, тут же велел запрягать свою телегу и поехал в то село. Прибыв туда, он выяснил о месте жительства того еврея, и ему показали дом на окраине села. Вошел он туда за час до полуночи, это оказался трактир, в котором сидели неевреи и пили водку, как у них было принято, и вся комната была полна дыма, валившего из трубок посетителей.
Гость присел и стал ждать, что же произойдет. Когда хозяин трактира увидел его, он подошел к нему и спросил, что он хочет.
«Я гость, — сказал ему хасид, — и хочу сегодня переночевать здесь». Хозяин дома начал колебаться и заикаться: «В моем доме нет места, в нашей деревне есть другие, более просторные дома…» Но гость упросил его позволить ему посидеть в углу до рассвета, и тогда он пойдет своей дорогой. Наконец хозяин дома согласился, и он остался. Когда он наступила полночь, трактирщик стал выгонять посетителей из дома, кого с криками, а кого с уговорами. Когда все вышли, он открыл окна, чтобы дым вышел и воздух очистился, и затем обратился к жене:
«Жена! Принеси мне дневник [блокнот], лежащий в другой комнате, наверху шкафа». Она принесла ему блокнот, и он начал перечислять по нему все свои грехи в течение года, которые он записывал в этот блокнот: В такой-то день я пропустил время чтения Шма, в такой-то день я сделал так и так, и так далее. Когда он закончил читать, то заплакал со слезами и вздохами, идущими из глубины сердца: «О, Владыка мира, ведь в прошлом году я уже покаялся и обещал вести себя хорошо и честно и больше не возвращаться к грехам, и в конце концов, чего все это стоило? Я ведь полон грехов и преступлений, и так он долго плакал и вздыхал от всего сердца».
Потом он снова обратился к жене: «Жена! Принеси мне еще один блокнот, лежащий в таком-то месте». Она принесла ему вторую тетрадь, и он начал ее читать: В определенный день я пошел в лес за дровами, и на меня напали язычники и переломали мне кости, в такой-то день умерла моя дочь, в другой день случилось со мной еще одно несчастье, и так он продолжал читать обо всех бедах и страданиях, которые выпали на его долю за истекший год. И снова он стал плакать и роптать: «О, Владыка мира, я ведь просил Тебя в прошлом году, чтобы Ты дал бы мне год благословения, жизни и мира, и я доверял Тебе и верил, что так и будет, и в конце концов, чего все это стоило?» Перестав плакать, он сказал: «Сегодня наконец-то канун Йом Кипура, и нам нужно помириться. Давай придем к соглашению, Владыка мира: Ты не должен мне, и я не должен Тебе». И он взял два блокнота, связал их вместе, трижды повертел ими над головой, каждый раз повторяя: «Это моя замена, это мой выкуп, прими это вместо меня…» и выбросил блокноты в мусор.
Хасид внимательно наблюдал за всеми действиями сельского жителя, очень поражаясь этому виду искупления, попрощался с хозяином и уехал обратно в Лежанск. Он прибыл туда поздно вечером и пошел прямо в дом цадика. Когда он вошел к нему, цадик сказал ему: «Расскажи мне, что ты видел там у этого еврея». Хасид рассказал ему всю историю, и цадик сказал: «Вот что сказано в Теилим: «Ибо грехи мои на мою голову… Все мои желания против Тебя», но и в противоположность этому: «И мой вздох не сокроется от тебя» (Теилим 38, 5)
(Хасидские рассказы рава Зевина)
В этой истории, прекрасно иллюстрирующей хасидскую концепцию, в которой хасид предстает перед Б-гом с простой искренностью, описан еврей, ищущий истинных отношений со своим Создателем. Он не стирает свои долги и не уклоняется от своих претензий к Всевышнему – но решает каждый год заново, что отношения достаточно сильны и важны, чтобы преодолеть все накопившиеся осадки.
Но можно ли так стоять перед Б-гом? Разве Он не сама суть добра!? Он лучше нас знает, что уместно и правильно для нас и всего мира! Как можно прийти и потребовать от него, так сказать, извинений?! Ответ на это состоит из двух аспектов: во-первых, в Гемаре сказано, что Б-г сожалеет о том, что создал зло и изгнание, и просит искупления за уменьшение луны – символа народа Израиля. А во-вторых, разве Сам Б-г не создал нас такими: с нашей собственной точкой зрения и ясным ощущением добра и зла?!, и Он ожидает, что мы выразим их и займем свою роль в беседе с Ним. Как однажды сказал рабби Итамар из Надворны: «Ты дал мне мой интеллект, дай мне мои добродетели!» Когда Ты дашь мне Свой разум, я смогу иметь Твою благосклонность…»
Как я могу простить?
На первый взгляд, в этом есть чудесное нововведение, освежающее личные отношения с Б-гом, поощряющее своеобразную взаимность в отношениях с Ним (понимая, что Всевышний — истина, и поэтому Его невозможно обмануть). Есть и легитимность чувств, которые гнездятся в сердце и не могут быть подавлены, а когда они допускаются и призваны к прощению перед Б-гом, с ними можно справиться.
По мере того, как это сознание проникает в сердце, становится все труднее простить Б-га (и «сердце знает горечь своей души», и в частности, страдания периода «пяток Машиаха», от ужасного Холокоста до ужасов прошедшего года).
Как только нам позволяют подсчитать страдания мира и противопоставить свои грехи против Его, так сказать, «грехов», то нам кажется, что со стороны его Благословенного прощение вполне реально – мы плоть и кровь, с врожденными страстями, и Он «Милосердный и Много прощающий», даже если мы падаем снова и снова. Нам же простить Его трудно: ведь Он способен сделать все самым лучшим и приятным образом, без ограничений или из-за дурного начала, которое Его могло бы вынудить, а мы, со своей стороны, так уязвимы и слабы, и у нас мало силы прощать.
Поэтому, чтобы в конце года примириться с Б-гом, простить и вместе подготовиться к хорошему и сладкому году, мы должны углубить понимание обиды с нашей стороны, нашей потребности прощать и пути достижения этого прощения. Попробуем проследить это через три иносказания об отношениях между нами и Б-гом – нашим Отцом, нашим Царем и нашим Возлюбленным:
Три травмы
Основная претензия детей к отцу — ко всем тем «недостаткам», с которыми им приходится иметь дело — тем, которые были привиты им воспитанием родителей и их ошибками, и тем, которые «даны» им генетически. Подобно этому и более того по отношению к Отцу нашему Небесному может возникнуть в сердце гнев: за то, что создал мир столь ущербный и далекий от совершенства, и в особенности за то, что создал меня со злым началом, таящимся в моем сердце и со всеми проблемными начальными данными, с которыми мне приходится иметь дело.
К королю основная претензия подданных касается несправедливости в руководстве королевством. Таким образом, возникает претензия к царю мира за то, что он не раскрыл своего величия и не руководит миром по справедливости и милосердию. Хотя нет никого, кто мог бы сказать: я очистил мое сердце и стал «праведником, которому плохо». Но утверждение касается самой возможности зла в мире – разочарования в Б-жьем руководстве Своим миром (а также, даже те, кто не чувствует себя праведниками, могут разочароваться в том, что определенные пути и добродетели для спасения, которые они использовали – включая надежные сгулот, такие как благотворительность, молитва и упование на Б-га — не удались, и похоже, что мир, и «Царь мира» во главе его, действует не «по правилам»).
Что касается возлюбленного, то главный аргумент жены в том, что он не ведет себя так, как подобает между любящими душами (даже если все в соответствии с законом), и что он не чуток и не понимает чувства жены, а также не толкует ее негативное поведение как призыв о помощи или как попытку привлечь его внимание к своему сердцу. Точно так же, как подсудимый может спрашивать и требовать от судей: «Какой смысл моего приговора?», если постановление не воспринялось его сердцем, но мы не утверждаем, что Б-г не понимает наших сердец, ибо Он «испытывает почки и сердце», но что Он ведет себя непонятным образом и не изъясняется: нам недостаточно знать, что Он понимает наши чувства, и мы хотим видеть Его понимание и понять сердце нашего Возлюбленного. Поэтому, когда совершаются поступки, которые в наших глазах не соответствуют любви, мы чувствуем себя оскорбленными. Поскольку мы — жена, а он — Возлюбленный, то первое право претензий именно с нашей стороны, потому что «Пусть муж всегда остерегается обманывать жену, поскольку фальшь ей видна и слеза ее сразу проскакивает».
Три извинения
В зависимости от разных чувств: гнева, разочарования и оскорбления, а также понимая различные иносказания, можно увидеть разные мотивы прощения: перед нашим Отцом Небесным мы чувствуем себя обязанными прощать. Даже сын, который гневается на своих родителей, должен признать, что, в конце концов, именно они произвели его на свет, и этого ему достаточно, чтобы выразить им огромную благодарность. Он также знает, что игнорирование их не изменит того факта, что это его родители, и вреда от разлуки с ними больше, чем пользы. Таким образом, при всех претензиях человек в конце концов признает, что он еще не отдал долг своему Создателю за все оказанные ему милости.
Со дня своего рождения, и даже когда он делает отчет за прошлый год, он признает, что Б-г оказывал ему много милостей (помимо всего, что вызывает у него гнев и печаль) и все они привели его живым к следующему году.
Более того, в известном смысле, даже по отношению к родителям из плоти и крови сын может «оправдать» себя в том, что все действия его родителей были в конечном счете направлены на его пользу, на его воспитание и наставление на путь истины. Даже если попытка сделать добро была выражена таким образом, что это вызвало страдания, он «должен» принять соображения своего отца и простить его.
Мы должны простить нашего Короля, который, как мы надеемся, будет править всем миром. Речь идет не только о личной целесообразности: человек понимает, что в конечном итоге полезно поддерживать хорошие отношения с Королем. Мы чувствуем, что для нас лучше, чтобы Б-г царствовал над миром — даже если кое-где нам кажется, что в этом руководстве есть «скрипы» и тайны, — чем чтобы все рухнуло в пропасть и привело к , при которой не на что надеяться и уже не от чего разочаровываться.
По отношению к Возлюбленному наши претензии к Нему наиболее обоснованы: ведь в отношениях двух возлюбленных важнее всего взаимность, и даже самая оправданная реакция может быть воспринята как оскорбительная, потому что это не уместно между любящими супругами. Даже оправдание, что «пути Творца преисполнены чудес», не помогает, потому что мы ищем взаимопонимания. Итак, мы прощаем Возлюбленного только потому, что хотим прощать. Мы понимаем, что все взаимные разочарования и претензии являются выражением сложных отношений, и что обида проистекает именно от того, что эти отношения являются смыслом нашей жизни. Мы жалеем нашего любимого и хотим искупить случившееся, углубить взаимопонимание и возобновить любовь.
Перед отцом или королем есть ожидание взаимного прощения (с пониманием того, что игнорирование отца, и разрыв царского договора — на самом деле взаимно), но между супругами примирение означает, что мы хотим и надеемся, что вместе мы сможем устранить осадок прошлого, преодолеть все разочарования и расстояния и возобновить любовь. Из этого единства обнаруживается еще одно новшество в отношениях между любящими: при примирении с королем мы чувствуем главным образом облегчение — с меня снимается приговор, король прощает мои долги и государство возвращается к правильному порядку;
В примирении с отцом есть радость – радость возвращения к истоку и возобновления близких отношений; Но в примирении между супругами, когда происходит то, что правильно, возникает такое великое удовольствие от союза, от того, что «ласки твои лучше вина», что всякая разлука стоит того, чтобы прийти к более прочной связи, возникающей в результате примирения. Вот почему сказано, что при полном искуплении сбудется: «Благодарю Тебя, Всевышний, за то, что (хотя) и гневался Ты на меня, (но) гнев Твой утихнет, и Ты утешаешь меня»[1].
Перевод: Адасса Кочубиевская
Еженедельник Нифлаот Йом Кипур 85 г.
[1] Йешаяу 12, 1.