О мощи Адара и привлекательности Эстер

Сказал рав Йеуда, сын рава Шмуэля бар Шилата, от имени Рава: подобно тому, как с приходом [месяца] Ав мы уменьшаем радость, так с наступлением Адара мы умножаем радость.
Сказал рав Папа: поэтому еврей, у которого есть тяжба с неевреем, пусть избегает ее в месяц Ав, когда удача плоха, и пусть судится в месяц Адар, когда удача крепка.

Уверенность и сомнение
В псалме «Руководителю [музыкантов] на Айелет а-шахар («утренней звезде»)», который, по словам мудрецов, написала Эстер, мы читаем: «На Тебя надеялись отцы наши, надеялись – и Ты избавлял их. К Тебе взывали они – и были спасены, на Тебя уповали – и не знали стыда!». Здесь чувствуется уверенность – битахон и определенность – вадаут, хотя можно услышать и крик, взывающий о помощи. На первый взгляд, уверенность должна придавать обращению за помощью спокойствие, если же человек кричит, значит, он опасается, что ему не ответят. Однако здесь мы видим, что можно кричать и будучи уверенным в ответе, а не только от неопределенности. До ясности такого рода нужно подняться, перейти некую границу и кардинально измениться ради нее; здесь вопль выражает усилие, направленное на освобождение от скептического сомнения.

Привлекательность, порождаемая самоотречением
Откуда нам почерпнуть битахон – уверенность в том, что наша просьба будет удовлетворена? Ведь она обращена к Другому, Отделенному; а кто может постичь Его тайны? Попытаемся узнать ответ на этот вопрос на основании сцены приближения Эстер к Ахашверошу, истолковывая ее как приближение к Властелину мира (на основании слов мудрецов и метода книг сокровенной мудрости):
И когда пришла очередь Эстер, дочери Авихаиля, племянницы Мордехая, который взял ее себе в дочери, идти к царю, (то) не просила она ничего, кроме того, о чем скажет ей Эгай, евнух царский, страж жен. И находила Эстер милость в глазах всех видевших ее.
«Не просила она ничего» – это подход, основанный на отказе от ожиданий (витур) и самоотречении (битуль). На осознанном уровне кнесет Исраэль (еврейский народ) ничего не просит, отказывается от любого «грима» (איפור) и аннулирует любое возвеличивание себя (פיאור), которое должно было бы оправдать ее просьбы, как бы говоря: пусть всё будет так, как Ты считаешь нужным, а не так, как хочу я. Первое условие уверенности в получении ответа – не уповать и даже полностью отказаться от ожиданий, совершенно не полагать, что мы можем «убедить» Всевышнего поступать в соответствии с нашими ожиданиями. Только благодаря этому человек удостаивается того, что открывается нечто, в чем Творец действительно может ответить ему: «кроме того, о чем скажет ей Эгай» (הֵגַי) – то есть הֶגְיוֹן לבי, hигайон либи, «помысел моего сердца». Именно этот помысел сердца был скрыт, пока человек был занят своим собственным образом и «гримом»; и именно он открывается в момент, когда человек готов освободиться от них. Это называется мазла – часть Б-га, как бы текущая (нозель) свыше; она пробуждается, когда человек перестает прилагать усилия, чтобы понять картину и определить цели своего существования.
Когда раскрывается чистое побуждение сердца, hигайон лев, оно удостаивается ответа, и тогда этот ответ означает не отказ от взгляда Свыше и снисхождения к слабостям и нуждам сотворенного создания, а аспект «Подобное нашло подобное себе и пробудилось», пробуждение благодаря внутреннему стремлению Царя навстречу, поскольку это касается Его самого, и Он сущностно связан с тем самым hигайон лев. И вот тебе знак: «Не просила ничего» – «לא בקשה דבר» – первые буквы этих слов образуют слово לבד, то есть «в одиночестве», – когда она ничего не попросила, это тронуло сердце царя, хотя Он находился в самом сердце дворца в одиночестве и как будто прислушивался только к самому себе. Действительно, это слово описывает, как царь отвечает человеку, даже находясь «во внутреннем дворе», когда Он скрыт в своем величии: «Единственно если (еще одно значение слова לבד) прострет царь ему свой золотой скипетр, и тот останется жив».
Теперь обратим внимание, что не только Эгаю нравится Эстер с ее отказом от ожиданий и спокойствием, и не только царь в будущем ответит ей, но «и нашла Эстер милость в глазах всех видевших ее», – потому что пока кто-то пытается покорить и увлечь сердце царя, соревнуясь с другими, эти другие возмущаются его превосходством и тем, что его амбиции и эго отодвигают остальных. Однако, когда человек признает, что он не является центром мира и не может навязывать другим свои желания, само это признание открывает другим людям, насколько прекрасна и полна милости (хен) внутренняя правда, насколько она отвечает вкусу царя и насколько то, что основывается на ней, заслуживает того, чтобы получить от Него ответ.

От самоотречения – к пробуждению сердца
Таким образом, здесь происходит переворот: от отказа и самоотречения – к пробуждению сердца. Когда этот «помысел сердца» пробуждается, человек не продолжает отказываться от собственного присутствия, а снова надеется обрести милость в глазах царя, поскольку удостаивается того, что «внутреннее сердце» наставляет его, как правильно «украшаться», чтобы стать привлекательным, ведь именно это сердце знает, что желанно и любо царю. Так и кнесет Исраэль (община Израиля), – пребывая в изгнании и в нижних мирах, она окутывается молчанием и подчиняется указаниям Б-га, но именно благодаря этому в Пурим она удостаивается увидеть открытие мазла – своего корня. И тогда она наполняется непоколебимой уверенностью в том, что ее внутренняя сущность находит милость в глазах Всевышнего, и что она может выразить ее наилучшим образом.
Итак, hигайон означает не только «помысел», но и высказывание, речение уст («сердце открывает устам»). Сердце удостаивается побуждать к высказыванию ту, которая «не рассказывает» и пребывает в галуте «как овца безгласная пред стригущими ее». Это говорение даже вызывает ассоциацию с «произношением [вслух] написанного Имени» – то, чего мы лишены в период галута, поскольку это предназначено лишь для Храма. Когда внутреннее сердце пробуждается, оно пробуждается, чтобы провозглашать Имя Всевышнего и взывать к Всевышнему Его Именем, пробуждается, чтобы раскрыть принадлежность, которая всегда была скрыта.
На языке хасидизма переход от витура, отказа, и битуля, самоотречения, к hигайон лев (побуждению/высказыванию сердца) – это встреча между даат эльон (высшим познанием) и даат тахтон (нижним познанием), между эхад (один) и ваэд (ועד – вовеки). Когда сердце обращается к даат эльон, это означает открытость по отношению к Одному, ведь все – это Он, и поэтому и в действительности все управляется в соответствии с Его абсолютным знанием, и кто скажет Ему, что делать, и кто попытается изменить Его мнение! И наоборот, когда сердце обращается к даат тахтон, это серьезное отношение к осознанию творениями самих себя настоящими и иными по отношению к Всевышнему (это осознание выражено намеком через слово ваэд – и в конце фразы «барух Шем… ваэд», которое следует за свидетельством единства Б-га и утверждает, что Он царствует издали над отделенным, как бы «приглушенным» (амум) народом (ам);  и это намекает на עוד – дополнение, которое привносят нижние создания в момент принятия его Царства. Это дополнение кажется лишенным смысла, когда «нет никого, кроме Него», но оно становится возможным, когда Его желание царствовать освобождает для них место и свободное пространство). Таким образом, правильное проявление даат тахтон возможно только после установления даат эльон.
Однако, как объясняется в хасидизме: «Б-г (א-ל) мудрости (דעות) Ãвайе» (Э-ль деот). Слово «א-ל» намекает на могущество и силу, и благодаря своей великой мощи вмещает два противоположных мнения, то есть цельное на самом деле не является цельным, пока не становится «цельным с половиной» (по выражению рабби Авраама Абулафии), включающим в свою цельность также другого, «ты», и не нуждается в том, чтобы «поглотить» его ради того, чтобы сохранить свою уникальность. Э-ль деот называется и яхид (единственный), что выше, чем эхад, один, (поскольку Он как бы не нуждается в том, чтобы отрицать множественность), и לבד, левад («в одиночестве»), как сказано в Пиркей де-рабби Элиэзер: «Пока мир не был создан, существовал единственно (בלבד) Святой Благословенный и Его великое Имя». То есть Его имя – возможность обращения к Нему извне – было включено в Его сущность, и לבד толкуется согласно этому как высказывание, когда обращение говорящего в своем корне происходит не от отчужденности, а от принадлежности, которая лежит в основе разделения. Как мы уже сказали, та, что пренебрегает своими желаниями и отказывается от «грима», – это та, что несомненно найдет место в сердце царя, как сказано: «Подобное нашло подобное себе и пробудилось». Та, что отказалась от своих привилегий и ничего не просила, – именно она будет с Ним, даже когда Он пребывает в одиночестве; «ничего не просила («לא בקשה דבר»)» – первые буквы этих слов составляют слово לבד («в одиночестве»).
Но теперь, когда мы пришли к тому, что даат тахтон имеет «право на существование», являясь завершением и добавлением к даат элион, мы можем снова придать уверенному крику оттенок сомнения и неопределенности, который более просто объясняет причину крика. Так же, как после битуля и витура я могу быть уверенным в справедливости своего требования, я уверен и в том, что не стоит обращаться к Нему с решительным требованием, нисколько не сомневаясь в своем праве, ведь подобное обращение не принимает во внимание дистанцию между человеческим и Б-жественным и может привнести в уверенность оттенок заносчивости. Битахон появляется вследствие восхождения к даат эльон, но когда человек к этому поднимается, он начинает понимать, что нельзя оставлять даат тахтон в его простом понимании, то, что лишено уверенности, и что без него «Имя лишено цельности». К лику Всевышнего необходимо привести и человеческий страх, тот, что цепляется за существование, признавая, что совершенно непонятно, почему оно важно. Вопль, выражающий страдание, пробуждает внимание к человеческому существованию индивида во всем его реализме и ограниченности, и дает веру в то, что в будущем Всевышний спасет это существование, так как оно, со всеми его слабостями и недостатками, наиболее дорого в глазах Творца. Это похоже на ситуацию, когда некто уверен в доброте друга, и все же обращается к нему в нерешительной форме: «Может быть, ты одолжишь мне 100 шекелей?». Если произнести эту фразу без «может быть», получится, что просящий не замечает того, что ответный отклик является выражением сердечного великодушия, источник которого – в свободной воле, а также игнорирует возможно существующие, неизвестные просящему соображения, исходя из которых дающий может подавить свое доброе желание и отказать.